Расшифровка КМ и КМД

Что означает название «covid-19» и как оно возникло? — аптека 9-1-1

8 июля 2021

Когда новый коронавирус SARS-CoV-2, вызывающий заболевание COVID-19, только начал распространяться, в большинстве СМИ его называли просто: коронавирус. Но с ухудшением ситуации потребовалось больше информации и уточнений. Так, на слуху вместо слова «коронавирус» или «новый коронавирус» появилось название «COVID-19».

И что же оно означает?

Самое главное: понятия «коронавирус» и «COVID-19» — не одно и то же. Первое — это источник заболевания, а второе — название болезни. Рассмотрим все аббревиатуры, которые имеют отношение к «коронавирусной болезни».

Итак, начнем с вируса. Он называется SARS-CoV-2. Как видим, название состоит из трех частей и каждая часть — аббревиатура.

Первая часть — аббревиатура «SARS» — расшифровывается как «severe acute respiratory syndrome» — «тяжелый острый респираторный синдром».

Вторая часть — «CoV», как ясно из контекста, означает соединение двух слов: «corona» и «virus» — «коронавирус».

Цифра «2» означает, что речь идет о втором случае выявления штамма вируса, имеющего «корону» вокруг своей оболочки, вроде той, что есть у звезды по имени Солнце.

Тут стоит отметить, что первый штамм коронавируса был выявлен в 2003 году, когда и случилась эпидемия тяжелого острого респираторного синдрома.

Для чего нужно такое сложносочиненное название?

Оно сконструировано для того, чтобы ученым было просто структурировать вирусы и болезни, объединяя их в семейства на основе аналогичных характеристик. В случае с коронавирусами речь идет именно об их отличительной особенности — уже упомянутой «солнечной короне». Такой способ структурировать вирусы, объединяя их в семейства, дает ученым возможность проводить сравнение вновь возникших и мутировавших штаммов вирусов с ранее открытыми и принадлежащими к тому же семейству. Это сравнение позволяет ученым быстрее разработать новые вакцины и эффективные методы лечения.

Когда вирус SARS-CoV-2 впервые был обнаружен, его сперва называли «новым коронавирусом». Ученые использовали это название, чтобы подчеркнуть отличие вновь обнаруженного коронавируса от предыдущего SARS-CoV-1, того самого, который вызвал в 2003 году эпидемию тяжелого острого респираторного синдрома.

А теперь вернемся к тому, с чего начали, — названию болезни «COVID-19». Это означает — «coronavirus disease 2022», то есть «коронавирусное заболевание 2022»; напоминаем — это болезнь, которую вызывает вирус SARS-CoV-2. То есть если мы слышим из СМИ название «COVID-19», речь идет именно о заболевании, а не о вирусе.

Так как самые первые достоверно подтвержденные случаи COVID выявлены в конце 2022 года, к названию заболевания ученые добавили цифру «19». Это было сделано для большей точности. В случае, если когда-нибудь появится следующий штамм коронавируса, который будет способен вызвать тяжелый острый респираторный синдром, вероятно, аналогичное название самого коронавируса будет заканчиваться на цифру «3», а к названию болезни «COVID» будет добавлен порядковый номер года, в котором вирус будет впервые выявлен.

Хочется надеяться, что в обозримом будущем новый коронавирус не появится.

Что особенного в этой эпидемии?

Стоит отметить, что эпидемии и даже пандемии случаются с человечеством довольно регулярно (о некоторых из них «Биомолекула» писала: «Объяснена различная вирулентность вирусов гриппа — возбудителей “испанки”» [7]), и переход вируса с животного на человека — тоже не редкость.

Например, если даже вспомнить недавние случаи, вирус Зика передается через укус комара [8]; вирусы, вызывающие другие опасные заболевания SARS и MERS, попали к человеку через мясо диких животных (природные носители этих вирусов — летучие мыши); названия птичьего и свиного гриппов говорят сами за себя; заразиться вирусом Эбола можно при контакте с естественными жидкостями из организмов, например, обезьян, которые в свою очередь подхватили вирус от крылановых [9]. Но есть ли что-то необычное в эпидемии SARS-CoV-2?

«Особенность в том, что она случилось в XXI веке, — комментирует вирусолог Андрей Летаров. — Существенно изменились возможности человечества по борьбе с такими инфекциями. Изменились и этические установки: принято считать, что сейчас жизнь отдельного человека стала более важной ценностью для общества, чем, например, в XX веке.

Если сейчас не делать вообще ничего по предотвращению эпидемии, то потери, в сухом бухгалтерском подсчете, не будут очень большими, по сравнению с ежегодной смертностью от других причин. Биологически ничего экстраординарного в этой эпидемии нет.

Возможно, на мой взгляд, особенностью этого вируса является то, что для заражения нужно совсем небольшое его количество. Это рассуждение основано на том, что при таких симптомах люди продуцируют мало инфекционных аэрозолей (из чего можно было бы сделать вывод, что передаваться вирус должен не очень хорошо), но коэффициент R0 [«базовая способность к размножению», среднее количество людей, которых может заразить один носитель вируса — прим. автора] при этом больше двух.

Основной способ передачи вируса, как указывает ВОЗ, — контактный или капельно-контактный, значит, “доза” вируса, необходимая для заражения, низка. И это объясняет также и проблемы с диагностикой: концентрация вируса в разных биологических жидкостях больного довольно низка, и обнаружить его может быть сложно».

Сейчас никто не знает, сколько будет продолжаться эпидемия SARS-CoV-2, но, предположительно, вспышки заболеваемости могут продолжаться в зимний сезон и после основной эпидемии [10]. Еще некоторые предположения о том, какие биологические особенности нового коронавируса «помогли» ему вызвать такую глобальную эпидемию, можно прочесть в статье Why the coronavirus has been so successful[11].

Что происходит с вирусом SARS-CoV-2 в организме?

Наглядно попадание вируса в клетку, образование новых вирионов и распространение вируса по организму показано поэтапно на рисунке 1 с использованием графики The New York Times.

Есть основания думать, что новый вирус поражает дыхательные пути меньше, чем SARS-CoV. Рассказывает врач-пульмонолог Василий Штабницкий: «Учитывая высокую летальность первого SARS и MERS, можно говорить о том, что механизмы повреждения тканей у них схожие.

Насчет механизма заражения можно отметить несколько важных моментов. Во-первых, вирус может непосредственно размножаться в альвеолярном эпителии, или альвеолоцитах, и повреждать легочную ткань напрямую. Во-вторых — цитокиновый шторм, массированный выброс воспалительных веществ.

Это защитный механизм организма: он борется с инфекцией, выбрасывая различные активные молекулы, но вместо борьбы получается полное уничтожение легких и развитие чего-то вроде септического шока (хотя относительно септического шока у вирусных инфекцией — это очень дискуссионный вопрос).

И третий момент, тоже очень интересный, но не до конца понятный, — это то, как коронавирус взаимодействует с моноцитами: судя по всему, размножается в этих клетках и каким-то образом мешает работе иммунной системы. Возможно, именно с этим связано достаточно длительное течение этой инфекции, быстрое распространение и тот факт, что человек становится заразным не только до возникновения клинических симптомов, но, возможно, остается какое-то время заразен и после выздоровления. Эти особенности, конечно, не играют нам на руку».

Иммунолог Дмитрий Купраш подтверждает, что, согласно литературным данным, при тяжелом течении заболевания наблюдается заражение вирусом моноцитов (что приводит к чрезмерному неспецифическому воспалению), а кроме того — уменьшение количества Т-лимфоцитов (что приводит к иммуносупрессии), «то есть нечем ни дышать, ни с вирусом бороться».

Пока что подробности того, какие именно структурные характеристики вируса с какими патогенетическими механизмами связаны, еще мало ясны. Например, есть данные, что вирусный белок nsp (nuclear shuttle protein) способен блокировать врожденный иммунный ответ хозяина и что одна из субъединиц гликопротеинов «шипов» оболочки вируса высококонсервативна.

«Механизмы взаимодействия SARS-CoV-2 с иммунной системой еще недостаточно изучены, — продолжает Дмитрий Купраш. — Как указано в недавнем обзоре в The Lancet [14], особенностью тяжелой коронавирусной инфекции может быть ее усиление за счет взаимодействия Fc-рецепторов иммунных клеток с антителами против S-белка оболочки (Spike — “шип”, тот самый белок, из-за которого частица вируса похожа на корону).

Подробнее про разработку лекарств и вакцин читайте ниже.

16 английских сленговых слов, которые раздражают американцев

Какими методами борются с вирусом сейчас?

Первая стадия борьбы — это идентификация вируса. Симптомы COVID-19 неспецифичны, их можно спутать с заражениями другими вирусами, например, гриппом, риновирусом (вирусом обычной простуды), метапневмовирусом человека (HmPV), респираторно-синцитиальным вирусом (RSV) и другими [4].

Поэтому применяют тесты для однозначного определения именно нового коронавируса (о тестах мы писали в первой части ответов на вопросы [1]). Например, буквально несколько дней назад FDA одобрило тест-систему от Cepheid, результат с помощью которой можно получить всего за 45 минут, причем персоналу не надо проходить специального обучения для проведения тестирования.

Специфического лекарства от SARS-CoV-2 еще нет, и врачи лечат болезнь симптоматически (информация суммирована на рис. 2). В тяжелых случаях может понадобиться оксигенотерапия и искусственная вентиляция легких. Как уже было отмечено выше, поражение легких часто является следствием излишней активации иммунной системы — так называемого цитокинового шторма.

«При нем повышается уровень воспалительных цитокинов в крови, в частности, IL-6, — комментирует ситуацию редактор «Биомолекулы» Илья Ясный, руководитель научной экспертизы фармацевтического фонда «Инбио Венчурс». — Поэтому уже применяются антитела против этого цитокина, и компания Roche начала клиническое исследование фазы 3 у пациентов с COVID-19».

В качестве терапии из доступных средств исследуют альфа-интерферон и препарат лопинавир/ритонавир. Потенциально, по выводам, сделанным из доклинических исследований, возможно применение ремдезивира (GS-5734).

Исследования в Китае показывают, что эффективен и «приемлемо безопасен» (acceptable safety) оказался старый препарат для лечения малярии хлорохинфосфат[21]. Хотя это лекарство еще не одобрено для лечения COVID-19, в США компании Novartis, Mylan и Tevaпередают миллионы этих таблеток американским больницам и стараются наладить производство хлорохина и гидроксихлорохина на своих заводах.

Дополнительно об использовании старых лекарств в борьбе с новой эпидемией можно прочесть в статье How scientists are working 24/7 looking for old drugs that might treat COVID-19[22].

«Разработка нового лекарства с нуля занимает лет восемь в среднем, в экстренной ситуации можно немного ускорить этот процесс, — говорит Илья Ясный. — Поэтому первое, за что все берутся, — это перепозиционирование существующих лекарств.

(В новой статье Nature The pandemic pipeline[23] прекрасно описана ситуация с разработкой лекарств.) В этом направлении ведутся исследования японского фавипиравира, но результат пока неясен [в Китае его уже одобрили к использованию еще в середине февраля — прим. автора].

Только что было опубликовано французское исследование гидроксихлорохина в сочетании с азитромицином [24]. В группе, где пациенты получали комбинацию препаратов, на первый взгляд исходы были очень хорошие. Однако при внимательном рассмотрении публикации оказалось, что проведение исследования есть за что покритиковать: например, не были учтены пациенты, которые выбыли из исследования по разным причинам (среди них были и смертельные случаи). В общем, в достоверности данных можно усомниться, и рекомендовать эту комбинацию еще рано.

Большое возмущение вызвал и твит Дональда Трампа (рис. 3), где он призывает всех срочно принимать это сочетание препаратов. Такая комбинация в целом довольно токсична, поэтому всем точно не надо ее принимать в целях профилактики. В качестве терапии — может быть, если это будет доказано в дополнительном исследовании».

Как обстоят дела с вакциной?

«Теоретически, вакцины — это системное решение кризиса, — рассказывает Антон Гопка, генеральный партнер биотехфонда ATEM Capital, член Консультационного совета Национального института рака США, декан факультета itmotech Университета ИТМО.

«Разрабатываемые вакцины относятся к разным типам, — комментирует Илья Ясный. — На стадии доклинических испытаний находятся вакцины, которые используют ослабленные вирусы, субъединицы вируса. Например, в университете Пастера во Франции собираются использовать ослабленный вирус кори с антигеном коронавируса на поверхности.

В России о начале работы над вакцинами заявили “Биокад” и “Вектор”. Китайские вакцины, которые сейчас входят в фазу клинических исследований, используют геномодифицированный аденовирус, выставляющий на своей поверхности белок коронавируса».

В компании Moderna же делают вакцину на основе мРНК. «Этот подход не валидирован — таких вакцин вообще нет. Поэтому трудно сказать, насколько он будет успешен», — говорит Илья Ясный. Кстати, именно такой подход, по заявлениям, был выбран и «Биокадом».

Эксперты единогласны, что в «нормальном темпе» подобная разработка занимает около десяти лет, и сокращение этой цифры даже до нескольких лет потребует больших усилий. «Во время пандемии такие разработки будут вестись в экстренном режиме, — комментирует Антон Гопка.

— Но по словам главы Национального института аллергии и инфекционных заболеваний США Энтони Фаучи, первые результаты по эффективности вакцин мы сможем увидеть в самом оптимистичном сценарии в течение года-полутора. И я склонен согласиться с господином Фаучи, который вынужден регулярно в последние дни публично оппонировать Дональду Трампу, которому больше нравятся сроки в месяцы, чем в годы.

Наглядный пример таких “ускоренных” разработок — история с вакциной против лихорадки Эбола. Разработок тоже было несколько десятков, а одобрена только одна вакцина от Merck в декабре прошлого года. Напомню, что она была впервые синтезирована учеными из канадского агентства здравоохранения еще в 2003 году.

«Если говорить про территорию ICH [The International Council for Harmonisation of Technical Requirements for Pharmaceuticals for Human Use — Международный совет по гармонизации технических требований к лекарственным препаратам для человека — прим. автора], то есть про страны со строгой регуляцией разработки новых препаратов и вакцин, то крайне маловероятно, что получится что-то сделать быстро, — соглашается Илья Ясный.

— При неизменном вирусе даже оценка в полтора года — это очень оптимистичный срок, проверки должны идти очень гладко, всё должно получаться с первого раза, а так никогда не бывает». Кроме того, по мнению нашего эксперта, нельзя обойти стороной вопрос масштабирования, поскольку сразу потребуется производить препарат миллионами доз.

CEPI (Coalition for Epidemic Preparedness Innovations — Коалиция по инновациям в области обеспечения готовности к эпидемиям) подсчитала, что им нужно примерно $2 млрд на то, «чтобы увеличить шансы найти эффективную вакцину, которая может быть готова к лицензированию или использованию».

«Ситуация с COVID-19 не настолько острая, чтобы пренебрегать необходимыми стадиями клинических испытаний, — добавляет Дмитрий Купраш, — поэтому вакцины, пригодные для широкого применения, появятся никак не раньше, чем через год, то есть даже не к следующей сезонной вспышке (если она будет), а в лучшем случае через одну.

Даже если посмотреть на вебсайт Moderna, то видно, что ни один из продуктов их линейки пока не продвинулся дальше второй стадии клинических испытаний, так что практических результатов надо будет подождать, и в любом случае никакого влияния на нынешнюю эпидемию они точно не успеют оказать.

Про разработки вакцины российским государственным центром “Вектор” ничего определенного не могу сказать, — продолжает Дмитрий Купраш, — кроме того, что там работают разумные квалифицированные люди, которые ни законы природы, ни медицинские нормы нарушать не будут. Поэтому влияние их вакцинных разработок на текущую эпидемию также будет равно нулю».

Илья Ясный, напротив, считает, что в России или Китае можно представить ситуацию, когда будет заявлено о проведении клинического исследования за пару месяцев, после чего вакцину выпустят на рынок. «Но в таком случае у мирового сообщества не будет доверия к качеству продукта и проведенных исследований», — добавляет эксперт [29–31].

Возникает резонный вопрос: если разработка вакцины занимает так много времени, какая вероятность, что когда их все-таки выпустят на рынок, они не понадобятся (эпидемия закончится) или понадобятся в меньших количествах?

«Математические модели показывают [10], что вероятность того, что вирус будет полностью элиминирован, есть, но есть и вероятность того, что он станет сезонным, как грипп, — комментирует Илья Ясный. — Два ближайших родственника SARS-CoV-2 не вызывают долговременный иммунный ответ, он пропадает примерно через год.

Какие стратегии применяют сейчас государства для защиты от эпидемии?

Но что же происходит сейчас? Большинство стран при резком возрастании количества случаев заболевания выбирали методы строгого карантина [32]. Про Китай речь уже шла [33]. В Италии, например, с 10 марта как минимум до 3 апреля ограничено передвижение людей без весомой причины[34]; закрылись школы, музеи, кинотеатры, театры и другие подобные заведения, как и большинство магазинов (кроме продуктовых и аптек); запрещены любые собрания в общественных местах. Похожие меры были предприняты во Франции.

В Великобритании, напротив, после первичной оценки ситуации власти решили, что распространение вируса уже не остановить, и поэтому надо направить всё внимание на защиту уязвимых групп населения. Так, несколько недель правительство давало только рекомендации по сокращению социальных контактов, избеганию общественного транспорта и работе из дома.

«Про коллективный иммунитет уже много написано, в частности, очень хорошо это объяснил профессор Базыкин, — говорит Дмитрий Купраш. — Смысл в том, что пока вирус новый, один заболевший может заразить несколько окружающих, и инфекция распространяется в геометрической прогрессии.

По мере того, как среди окружающих появляются переболевшие люди, у которых есть иммунитет, среднее число заражаемых (так называемый коэффициент R0) снижается, и когда он становится меньше 1, эпидемия идет на спад (люди выздоравливают быстрее, чем заболевают новые).

В случае очень заразных заболеваний типа кори уровень коллективного иммунитета должен быть очень высоким, больше 90%, в частности поэтому так важно делать прививки (а не только чтобы не заболеть самому), и если уровень тяжелых последствий от заболевания достаточно высок, то прививки — более предпочтительный способ получения коллективного иммунитета, чем естественный.

Британский эксперимент основан на том, что для SARS-CoV-2 группы риска ярко выражены, и в случае их эффективной изоляции риск естественного развития эпидемии для здоровой части популяции оказывается приемлемым, как и нагрузка на экономику. Теоретически, такая стратегия выглядит блистательно, а как она сработает на практике, покажет практика [вечером 23 марта премьер-министр Великобритании объявил о введении строгого карантина;

Согласно новому докладу команды Фергюсона [известного британского эпидемиолога, специализирующегося на построении математических моделей — прим. автора], британская система здравоохранения не выдержит контролируемой эпидемии, и надо применять жесткий карантин.

И сам гуру уже приболел [тестирование подтвердило заражение — прим. автора]. Чего эта модель пока не учитывает — это возможного уменьшения летальности вируса по мере развития эпидемии, что кардинально облегчило бы ситуацию.

Так ведут себя многие вирусы, но далеко не все, и для того, чтобы предсказать поведение SARS-CoV-2, пока недостаточно данных. Собственно, авторы много раз оговариваются, что надо постоянно мониторить ситуацию. Стоит отметить, что модель Фергюсона получила критику от коллег [35], в частности по поводу возможности в результате жестких мер отследить все контакты зараженных, всех посадить в карантин и таким образом полностью уничтожить вирус.

Деактивация воп

Извлечение из корпуса любого ВОПа взрывчатки и средства её инициации, что означает полное удаление всех детонаторов, взрывателей, капсулей, пороховых замедлителей, заливки взрывчатого вещества. ВОП становится безопасным макетом (муляжом). Ещё желательно залить емкости ВОПа цементом (в те места, куда можно обратно залить взрывчатое вещество).

Безопасный муляж (не представляющий интереса для милиции) – это ВОП, деактивированный таким образом, чтобы была уже невозможна его дальнейшая активация. Например, патроны принято просверливать. Сделать такой патрон пригодным к стрельбе уже невозможно.

Обращаться с ВОПами следует очень осторожно, все зависит от каждого конкретного случая и преследуемых целей. Об этом вы сможете прочитать ниже.

Если обнаружили ВОП – следует оградить место подручными средствами и немедленно обратиться в ближайшее отделение милиции, МЧС или ФСБ. Но будьте готовы к тому, что за то, что вы укажете место захоронения ВОПа на вас заведут дело и, возможно, его закроют по причине «за добровольную сдачу…».

Многие поисковики предпочитают закопать ВОП обратно в землю или аккуратно утопить в болоте. Но помните, что перенос ВОПа может оказаться очень опасной затеей. Точно не следует оставлять ВОП раскопанным, имейте ввиду, что его могут найти дети. Можно ВОП попробовать взорвать в костре.

Но это самый нежелательный способ, который может вызвать массу проблем, а также колхозников, пожарных, милицию и других зрителей. Из практике уже давно известно, что ВОПы иногда взрываются в костре в самый неподходящий момент. Вы можете просидеть несколько часов, ожидая взрыва и он может произойти когда ваше терпение закончится и пойдете к костру.

При обнаружении нескольких ВОПов лучше всего сделать сапёрный сброс и сообщить о нём в специальные органы. Саперный сброс – это глубокая яма, забитая ВОПами, которых может быть там сколько угодно и каких угодно. ВОПы должны лежать достаточно глубоко, чтобы не быть обнаруженными обычными приборами.

Можно ли деактивировать ВОП? – конечно ДА! Причем практически любой ВОП можно деактивировать. Стреляный, нестреляный или гнилой. Для этого нужен огромный опыт. И что даже самая гнилая колотуха (граната) имеет шанс взорваться и нанести тяжелейшие и даже смертельные повреждения.

Снаряды

Стреляные или нет, разных калибров. Особо опасны сгнившие алюминиевые взрыватели, если корпус разрушен, папироса торчит, и малейший продольный удар стартанёт КД, а соответственно, и сам снаряд. В пойме, в лесном болоте взрыватели гниют сильнее всего.

Чернозём их тоже нормально портит. А как снаряды лежат или торчат в земле? Стреляные? Не жопой ли вверх? Вот вперёд, лопатой его, и посильнее. То же самое относится и к летучкам (миномётные мины), а там обычно взрыватели тоже алюминиевые.

Это 41-42 года. И торчат они вообще хвостами вверх. ВОПы с гнилыми взрываками разборке не поддаются. Слишком весело у них прыгает процент детонации. От 1 до 99. Переносить снаряды (только при крайней необходимости) — только горизонтально, мины — взрывателем вниз, держа рукой за хвост, а извлекать и те и другие исключительно за жопу в сторону хвоста.

Если взрыватель целый? Взрыватель ведь взведён, папироса торчит как раз там, где должно — в месте клина. Корпус давно сгнил. В итоге получим детонацию из-за того, что игла царапнет капсюль при сдвиге мины. Поэтому мины, лежащие хвостами верх дёргаем верёвкой.

Но следует учесть, что там может быть немецкая прыгучая хвостатая мина вместо обычной. Которая взлетает вверх и взрывается в 5 метрах над землей, засыпая счастливых наблюдателей процесса осколками. Понятно, что по хвосту почти невозможно узнать какая там мина, и какой в ней взрыватель тем более.

Папиросу (вернее иглу со шляпкой), конечно, нехитрым приспособлением с верёвкой можно вытащить из остатка взрывателя. Это сделает мину гораздо менее опасной. Но это бесполезно. Ввиду причин, описанных выше, ничего толкового это не даст. Взрыватель-то от этого менее гнилым не станет.

Во-вторых, это просто глупо — таскать папиросы из мин — вот уж действительно занятие, достойное истинного сапёра. Ну и в третьих: это опасно. Особо опасен момент закрепления «нехитрого приспособления» на папиросе, её отделяет от капсюля всего лишь волосок.

Мало того, что это ничтожно мало, и что, крутя в трясущихся пальцах папиросу, легко вызвать накол, так ещё и «приспособление», которое тоже не пёрышко по сравнению с иглой, в момент крепления может пойти назад, к КД. Поэтому я дам этому процессу 30% вероятности подрыва на стреляной мине, на неотстреле, конечно, меньше, но скажу — этого делать не надо. Не нельзя, а именно не надо. Будьте благоразумны!

А вот мину с торчащим ударником засыпать глинистой тяжёлой землёй и не подорваться при этом проблематично. Это не повод выдирать из этой же проблематичной глины гнилую мину, лишать её папиросы и потом закапывать. Аккуратность — прежде всего. Проще не трогать, и спокойно засыпать. Можно посоветовать носить с собой специально для таких случаев мешок с песком.

Если летучка с бакелитом. Значит это не летучка. В летучках ставились пластиковые детонаторы. Немецкий — очень чувствительный. Стреляную полтишку с таким в башке желают только конкурентам. У неё был слишком маленький шанс не взорваться ещё в те года, а сегодня прогнозировать вероятность подрыва крайне затруднительно, можно дать 10% при сильном ударе лопатой и 0,5% при переносе.

Всё из-за его чувствительности. Но даже если у вас их фирменный ящик, крутить их сложно. Первое — нужен ключ, подогнанный до 0,3мм. Потому что взрыватель очень хрупкий, и поломать его некачественным ключом значит поднять вероятность подрыва с 0,1%-3% до всех 85%, в зависимости от вашей везучести.

И даже если вам удастся скрутить взрыватель с огнепроводящим капсюлем, внутри мины останется КД. А вот выковырять его гораздо сложнее. Он нежный, в нём есть ещё один капсюль, и ковыряние КД крючком дает 60%, в то время как аккуратное вытряхивание на ладошку 0,1% — 3% в зависимости от вашей осторожности.

Закопайте его сразу во славу будущим поколениям копателей. Пусть порадуются. И не вздумайте даже ковырять! Максимум эффекта если положить в костёр с 3-5 метров и тот должен быть в яме глубиной по колени. А если на пластике надпись «МП», значит мину надо зарыть или утопить.

Потому что можно найти гораздо большее количество советских мин, у которых процент сработки не будет прыгать от 0,1% до 50%, что связано с не самой удачной конструкцией папиросы, мембраны и общей хрупкости взрывателя. Никогда не знаешь, как он сохранился, да и ключ под него трудно найти.

И по резьбе они часто лопаются и рассыпаются, что очень неприятно. Самое большее количество подрывов при обращении с хвостатыми происходит именно при попытках дезактивировать такой девайс. Больно уж они непредсказуемые ввиду своей негерметичной конструкции, а про отсыревание и выход солей разговор уже был, для подрыва достаточно просто нажатия на ключ.

Откуда такие статистические данные, спросите вы. Всё очень просто, если мы пишем 0,1% — 30% то это значит, что при хорошем сохране, Вашей высокой профессиональности, соблюдении правил общения с ВОПами и должной осторожности практически невозможно подорваться, и вы никогда не дополните статистику своим 0,1%, а если у вас руки из жопы, то каждая 4-я (и последняя) мина ваша.

Если вы нашли несколько ящиков мин, аккуратно сложенных рядами и присыпанных в окопчике, наверняка где-то в районе между 1-й и 2-й линией, то — Ура. Можно ли считать их безопасными? Полностью! Они же в ящиках, аккуратно уложены. НО! Подумайте, ну кто же оставит такое добро врагу и почему они были аккуратно присыпаны песочком?

Одно дело, если они сброшены «как попало» в окоп, половина ящиков полные, половина пустые и хвостатые вместе с ними россыпью. Тогда это — боевняк, и там всё ясно. А в нашем случае, под ящиками, в общем счёте и при таком раскладе, с вероятностью в 5% стоит разгрузочная мина и при выемке ящиков мина сдетонирует.

Подобные ловушки возникали в связи с тем, что советские войска, заранее готовясь оставить уже нарытые позиции, не могли позволить фашистам просто так взять и занять их. Поэтому и оставляли заминированый БП на миномётных позициях, дабы враг, перед тем как в готовый миномётный окоп загрузил свой миномёт, свой БП, и начал крыть и рассеивать отходящих, выкинул бы чужой.

Но враг то хитрый, всё раскусил и туда не полез, а вот Вы? Можно предположить, что мина давно отсырела, но это маловерятно. На большой глубине, без доступа воды, без перемеса сверху, боеприпас ведь закладывался в нишу именно сбоку… можно дать 80% того, что если мина там есть, то Вас там больше не будет. Глубинный сохран, понимаешь…

Один раз нам попались заминированые снаряды 122мм. Судя по всему — это был сюрприз от партизан. При снарядах была тротиловая шашка с закисшим детонатором (под бикфордов шнур). Сжечь ёё с детоном который закис в шашке было стрёмно, пришлось топить в болоте.

Но выкорчевав один снаряд, безмерно удивились. Под ним была граната Ф1. Сначала её просто вместе с землёй выкинули лопатой на край раскопа. Только потом заметили. Заметили и то, что в ней не было чеки. Но колпачёк держался. Гранату отнесли в соседний овраг, привязали к колышку, и верёвкой из другого оврага сдёрнули этот колпачёк.

И граната сработала, через более чем 65 лет, и это при том, что этот сюрприз был в пересыхающем болоте, яма от раскопа на глазах наполнялась водой. В колпачке, что остался на верёвке, было видно, что грязь проникла между ним и корпусом запала примерно на 1см, дальше было всё чистым.

С тех пор я понял, что время не особо властно над боеприпасами. Ещё был у нас в практике один случай. Нашли мы сигнал, вырыли яму. Там блин немецкий противотанковый. Под ним ещё один. И ещё один. И ещё один. А сбоку в нём восьмёрка и шнур. А на конце шнура Аз23.

Нашли мы как-то с неустановленными следствием камрадами в неустановленном следствием месте 19 немецких полтинников без детонов. Чтобы не тянуть такую тяжесть решили их выжечь. Разожгли костер, стоим в метре, никого не трогаем. Тут пацаны со словами «ну, мы блиндажи пробивать» свалили в ближайшие кусты.

Я же, как человек, которому уже давно терять нечего, остался, включил камеру и стал снимать горение на видео. Минуты три — никакой реакции. Только выключаю камеру и тут как еба… Мины выкинуло из костра на метр. В 19 минах, сработало 15 вышибников (нашли потом только 5). Мораль: даже выжигание самых безопасных ВОПов иногда бывает опасным.

Кстати вспомним то от чего все прутся, не слабее чем от пикринки, это МД-5.

В наших местах его выкручивали, но после подрыва одного чела, больше никто не решается. Причём говорили, что подрыв был на бошке свежевынутой из гильзы , соответственно не стрелянной. Я раз тоже бошку вынул, посмотрел на неё, та часть, что в гильзе — как новая, подержал, повертел и решил не испытывать судьбу, утопил в яме от старой шахты.

А если вникать в тему, то капсюль в МД5 — это цилиндрик в углубление которого запрессован состав (ничем не прикрытый), а боёк типа грибка с остриём и отверстиями с боков, неподвижен. А цилиндрик — капсюль может кататься свободно но на него одета типа трубки с пропилом.

Так вот при выстреле она оседает на этот цилиндрик (как бы одевается) и он в пределах нескольких мм может свободно кататься. Пружины там нет. И мне кажется, что просто даже если поднять отстрел, шанс преставиться процентов 80. На мой взгляд этот снаряд деактивировать без последствий невозможно, а его отстрел даже не шевельнуть без всё тех же последствий. Будьте крайне внимательны!

Как-то раз нашли с товарищем три болванки гранат Ф-1, без запалов, свалились на привал, костёр, чай все дела… Ткнул в каждую болвану спицей, все с требухой, говорю товарищу, надо повыжигать да забрать на сувениры, покидали все три в костёр. Понимал, что этот процесс безопасен на 100%, но что-то звало в лес, причём срочно, говорю товарищу, хватай приборлопату, пошли, хватит чаи гонять.

Пошли, мин через 7 произошел взрыв, слышно было, как осколки по небу летят, зимой дело было, благо лес мокрый был. Какое такое чувство меня в лес от костра потянуло, объяснить не могу, но факт — я нам жизнь спас, вот такие пироги бывают. Ну не было в них запалов. Под костром точно ничего не лежало, горел почти сутки, пробит металлоискателем.

Не давно наткнулся на две прекрасного сохрана 82 мм. миномётки немецкой, на одной даже родной окрас. С прекрасными алюминиевыми взрывателями. Начала жаба душить. Думал взрывак крутануть, но отказался по двум причинам:

1. Пластиковый капсюль.
2. Это жизни не стоит.

Закинул одну в костёр. Сработал вышибной патрон. И через пару секунд дал о себе знать капсюль. Из-за капсюля её на две половинки как ножовкой распилило, головная в костре осталась, а остальная вылетела на метр из костра. Пригляделся, в хвостовой части тол горит и медленно вытекает.

Из этого можно сделать выводы. Сколько книжек не читай про ВОПы и у знающих людей не спрашивай, а во время разминирования или подрыва случится то, чего в теории ну не должно случиться. А если очень сувенир хочется, то лучше купить.

Источник